«Суверенная этнократия» и поиски национальной идентичности - История Кыргызстана и кыргызов - Каталог статей - KGinKZ

«Самый дешевый сорт гордости - это национальная гордость. Она обнаруживает, что одержимый ею страдает отсутствием индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться… Кто обладает значительным личным превосходством, тот, напротив, самым ясным образом уразумеет недостатки нации, имея их постоянно перед глазами. Но всякий жалкий простофиля, не имеющий ничего в мире, чем бы он мог гордиться, хватается за последний ресурс гордости - за нацию, к которой он принадлежит: он успокаивается на этом и благодарно готов вкривь и вкось защищать все недостатки и глупости, которые ей свойственны».

1. «Суверенизация» этнонационализма как основа государственного строительства

Крах коммунистического режима в 1991 году стал лишь формальной границей, за которой открылась эпоха суверенизации и самоопределения «национальных окраин» бывшего СССР. Среднеазиатские (теперь - центральноазиатские) народы и их правящие элиты впервые вдохнули дурманящий запах суверенизации с распадом царской империи, открывшим, как тогда казалось, реальные перспективы на пути обретения независимости. Народы, не имевшие до начала XX-го века сколько-нибудь значимых традиций самостоятельного национального государства, уделом которых было вечное, за редкими исключениями, пребывание на задворках других государственных образований, впервые получили возможность создать свои этнотерриториальные образования.

Результатом стал ощутимый всплеск национального самосознания, выразившийся в попытках создания «автономий», быстро ликвидированных новым правящим режимом. Впрочем, единожды сыграв на лозунгах национального самоопределения, большевики уже не могли прервать процесс «освобождения» народов Востока. Логичным результатом тому стало национально-государственное размежевание 1924 года в Средней Азии и Казахстане. Даже его неоднозначный и противоречивый характер не помешал ему стать ощутимым шагом вперед в развитии народов региона, заложив основы национального государства в его современном понимании.

В частности, для кыргызов, как и других среднеазиатских народов, это выразилось в том, что впервые были законодательно определены территориальные границы проживания, образованы государственные и выборные органы управления. Несмотря на достаточно формальный характер, они стали основой для развернувшегося процесса национально-государственного строительства. Точкой отсчета в этом для кыргызов стало создание в 1924 году Кара-Киргизской автономной области (с 1929 г. – Киргизской АССР) в составе РСФСР, фактически спасшей их от ассимиляции узбеками, активно претендовавшими на значительную, а именно, южную часть территории Кыргызстана. Позднее, в 1936 году, по сталинской конституции, КАССР официально приобрела статус союзной республики. В этом смысле, современный кыргызский этнос может быть только признателен власти Советов, благодаря которой он сумел не только сохраниться, но, и закрепил за собой исконную территорию расселения.

В то же время, позитивные перемены в жизни кыргызов и Кыргызстана, связанные с пребыванием в составе СССР, сопровождались и негативными моментами. В частности, принявшие неизбежный характер деформации в национальной политике привели к тому, что руководство и народ Киргизской ССР на долгие годы были фактически отстранены от принятия сколько-нибудь значимых решений, пробавляясь «декоративно-плюшевым» суверенитетом союзной национальной республики. Впрочем, сходная картина отмечалась и для других национальных республик Союза, включая Россию как системообразующее ядро этого политического образования.

Неизбежным результатом тому, при малейшей попытке либерализации политического режима, предпринятой М. Горбачевым, стал ренессанс национального самосознания, приобретший выраженные негативные черты. Помимо естественного в тех условиях интереса к возрождению языка и традиций, ложно понятые цели национального возрождения привели к серии конфликтов, один из которых разразился на территории тогда еще Киргизской ССР. В начале июня 1990-го года столкновение кыргызской и узбекской молодежи в Ошской области из-за спорных участков земли привело к кровопролитному исходу, потребовавшему вмешательства центра. Митинги кыргызской молодежи в г. Бишкек (преимущественно студентов из числа сельской молодежи) быстро переросли в попытки погромов узбекского населения, которые были пресечены силами правопорядка. Благодаря координации действий союзного центра и руководства Кыргызстана и Узбекистана, удалось избежать масштабного разрастания конфликта, «затушив», его в целом, к октябрю 1990-го года. Однако, это уже не спасло тогдашнее руководство Компартии Кыргызстана, на смену которому пришел А. Акаев.

Другим негативным следствием «взрывного» процесса национального возрождения стала интенсивная дерусификация внутреннего культурного и языкового пространства в Кыргызстане. Впрочем, она, не оправдывая этого явления, может быть, отчасти объяснена деформациями межнациональных отношений в эпоху советского «застоя». Кыргызский язык, официально будучи языком титульной нации, имел ограниченное хождение в республике, ограничиваясь сферой бытового общения. К примеру, в столице из более чем 60-ти средних школ обучение на кыргызском языке велось лишь в одной. В ВУЗах образование также проводилось преимущественно на русском языке. Одним из результатов выступления молодежи в Алма-Ате в декабре 1986 года стал неофициальный запрет на использование кыргызского языка для общения студентов в ВУЗах. Свою роль неизбежно сыграл и «демонстрационный» эффект других национальных республик, в которых противостояние «местных» и «пришлых» приобрело еще более жесткие формы.

Разумеется, все эти моменты не могли не быть использованы как один главных элементов национальной мобилизации против «засилья колонизаторов», с которыми в первую очередь, идентифицировались представители русских и близких к ним этнических групп. Благодаря Закону «О государственном языке» 1989 года началось быстрое выдавливание представителей других национальностей из сферы государственного управления, традиционно выглядевшей как наиболее быстрый источник социального роста и обогащения. Первая волна миграции молодежи из сельской глубинки в 1989-1990 годах усилила всплеск миграционных населений среди оказавшихся внезапно «чужими» русских и, в более широком смысле, русскоязычных. В результате этого, на протяжении последующих 4-5 лет, когда отмечался особенно динамичный рост числа выезжающих, республику покинуло около 283 тыс. человек. Все это не могло не повлечь изменения этнодемографической ситуации, благодаря чему в структуре населения к 1995 году существенно вырос удельный вес этнических кыргызов (с 52, 4 до 59,7%), большую часть которых традиционно представляли жители сельской глубинки (около 70%).

Само новое руководство на первых порах вполне очевидно оказалось в плену националистических стереотипов, которые со временем были безжалостно опровергнуты «суверенной» реальностью. В силу этого, политика национального возрождения в республике приняла ярко выраженный амбивалентный характер. Основным внутренним противоречием явилось столкновение двух разнонаправленных тенденций: курса на построение «самостийного» национального государства и необходимости проведения в ограниченные сроки базовых демократических реформ. В процессе их реализации быстро выяснилось, что общество, стремительно теряющее свой кадровый и интеллектуальный потенциал, формировавшийся за счет некоренного населения, не в состоянии адекватно ответить на вызовы, с которыми оно сталкивается в ходе движения вперед. Тем самым, было вызвано временное отступление этнонационализма как государствообразующей идеологии, приведшее к поиску компромисса, способного примирить интересы «двух начал» - новой идеологии государственного строительства, в основание которой был положен этнонационализм, и идеалами открытого общества, исключающими разного рода национальные и иные предпочтения.

Как это происходило на практике? Вначале многим думалось, что достаточно избавиться от «избыточного», в частности, русского населения, чтобы консолидировать нацию и успешно преодолеть социально-экономический кризис, буквально пожиравший республику. Разумеется, этого не произошло, да и не могло произойти по определению. Выезд русскоязычных не привел к сколько-нибудь существенному улучшению жизни коренного населения, что, естественным образом снизило остроту конфликтного потенциала в отношениях этих групп. Помимо этого, само руководство начало осознавать опасность стремительного вымывания высококвалифицированных кадров, вследствие чего в 1994 году было вынуждено принять ряд законодательных актов, направленных на защиту прав национальных меньшинств. Среди них было создание Ассамблеи Народа Кыргызстана и провозглашение доктрины «Кыргызстан - наш общий дом».

Несмотря на заявленный курс на построение светского демократического государства, в Кыргызстане вполне отчетливо начал формироваться этнократический режим. Немалую лепту в это внесли члены т.н. «легендарного» парламента, вчерашние интернационалисты-ленинцы, в одночасье оказавшиеся национал-традиционалистами. Одним из первых шагов, законодательно закрепившим новое, более высокое положение титульного этноса в структуре населения, стало принятие Конституции 1993 года. В ней было официально утверждено новое название страны - Кыргызская Республика вместо «Республика Кыргызстан», введенного в оборот в 1990-м году, и еще раз обозначен статус кыргызского языка как государственного.

Новое самоназвание республики объяснялось будто бы большим соответствием правилам ее написания на кыргызском языке - однако, на деле, совершенно четко и недвусмысленно расставляло акценты, показывая, что на смену аморфной категории «кыргызстанцев» приходит совершенно иное толкование «двигателя национальных реформ» в лице этнических кыргызов.

Таким образом, сочетание разного рода преференций, закрепленных в новой Конституции за титульной нацией, с реально сложившейся этнополитической ситуацией, способствовало возникновению в Кыргызстане в мае 1993 года феномена «суверенной этнократии». Несмотря на ее сравнительно мягкий характер (в сравнении с соседним Узбекистаном, к примеру), это не меняло сути нового режима, сформировавшегося здесь в результате первых лет реформ. Особенно явно тенденция формирования этнократического режима все минувшие годы прослеживалась в неуклонном сокращении представительства национальных меньшинств в органах управления, включая республиканский парламент. Борьба «политических кланов», традиционно разделяющих Север и Юг, сопровождалась систематическим ограничением прав и возможностей т.н. «третьего», русскоязычного клана. Своего апогея она достигла на современном этапе, несмотря на подтвержденные новым руководством принципы демократического строительства.

Действующий президент, в ходе недавно состоявшегося Курултая Ассамблеи Народа Кыргызстана, среагировал на упрек, в этой связи, следующим образом. Он призвал наращивать число представителей национальных меньшинств в местных органах власти. При формальной правоте «гаранта» (апеллировавшего к праву нацменьшинств самостоятельно решать проблемы в местах компактного проживания), надо отметить, что это не решает проблему в целом. Анализ ситуации показывает, что и до этого значительная часть органов местного самоуправления, в той или иной степени, «контролировалась» их представителями. Одновременно, при такой переадресовке вопроса, нерешенным остается принципиальный вопрос об обеспечении равного доступа представителей разных народов в высшие эшелоны кыргызской власти.

Не меньше поводов для раздумий оставляет господство этнократического принципа и в современной законотворческой деятельности вчерашних «революционеров». Проекты новой Конституции, созданные президентской рабочей группой под водительством А. Бекназарова, при ознакомлении с ними оставляют крайне странное чувство. Писались они впервые на кыргызском языке, что, заведомо исключило из процесса их реального обсуждения не менее половины населения страны. Несмотря на обещание распространить их на русском языке в середине июля, сделано это было только к концу августа.

Эти проекты уникальны тем, что в них исчез официальный статус русского языка, Кыргызстан более не именуется светским государством, основу административного деления должны составить некие улусы. Высокие официальные лица должны не только внутри, но и за пределами страны вести все переговоры на кыргызском языке. Кыргызский народ во всех проектах подается как «государствообразующий», всем остальным же вновь предложено сплотиться вокруг титульной нации для «совершенствования государственности кыргызского народа».

Однако, «творцам» новой Конституции явно невдомек, что подобного рода мерами им все равно не удастся решить центральную задачу, всякий раз встающую перед руководством страны в меняющихся составах - как сделать реальностью кыргызскую нацию и государственность? Поскольку пока они существуют не более чем на бумаге.

Чрезвычайно краткий по любым историческим меркам опыт централизованной государственности кыргызов не позволяет говорить о нём как о свершившемся факте. Скорее, мы можем говорить о кыргызском народе как слабоконсолидированной этнической общности, но не нации как этнополитической и социокультурной единице, и о квази-государстве, присутствующем в Кыргызстане, но не государстве в подлинном смысле этого института.

Формат национальной идеологии: от этноцентризма к «демократическому национализму»

Как примирить непримиримое, как решить конфликт национального, инстинктивно зовущего к закреплению более выгодных позиций за своим этносом и такого рода обществом, которое бы, в равной степени защищало интересы всех, создавая единый, консолидированный социум? Этот крайне сложный и болезненный вопрос на разных этапах по-разному решался почти всеми народами. Наибольшего успеха в его разрешении добились те, кто поставил в основание своей государственности объединительные принципы гражданственности, позволившие перевести категорию «нация» из этнического измерения в политико-правовое, рациональное значение.

Через призму подобных подходов и следует рассматривать две концепции нации, базирующиеся на различающихся признаках: этническом или гражданском наполнении.

Как отмечают эксперты, в отличие от этнической модели нации, гражданская нация означает, прежде всего, гражданство, а не этническое происхождение. Модель нацие-устройства современных демократий является приближенной к политической реализации нормативной концепции гражданской нации. Вместе с тем, большинство современных наций-государств объединяют элементы гражданской и этнической наций. Соотношение этих элементов существенно различается не только в разных нациях, но и в пределах одного национального государства в рамках исторического времени. Таким образом, любая современная нация имеет двойственную природу - как одновременно «органично» - этническая и формально-юридическая гражданская общность.

Думается, что для Кыргызстана на современном этапе строительства нации и государства крайне полезно использовать накопленный мировой опыт. Мы не уникальны, и сейчас просто повторяем путь, пройденный более развитыми нациями и народами. Поэтому, критическое прочтение чужого эксперимента позволит не только сократить исторические сроки решения этой крайне важной задачи, но и уменьшить связанные с этим неизбежные издержки.

Сейчас, по прошествии некоторого времени, стало особенно явной стратегическая ошибка, допущенная прежним руководством страны. Она заключается в том, что в качестве инструмента мобилизации роста кыргызской нации были избраны не принципы «гражданской» нации и «демократического национализма», объединяющие общество и стимулирующие его на прогрессивное движение вперед, а этнокультурные, порой откровенно фольклорные мотивы. Для этого, в качестве символов-прародителей были избраны исторические фигуры, призванные исполнить роль «опорных точек» для политической мобилизации населения. Однако, реальная практика показала, что они не более чем символы, а курс на создание модернистского настоящего на основе мифологизированного наследия, закономерно приводит к откату в феодальное прошлое.

Конкретно это выразилось в использовании образа эпического героя кыргызов Манаса, «тысячелетие» которого было отпраздновано при помощи ООН в 1995 году. Семь заветов Манаса, сформулированных уже сейчас, были положены в основу официальной идеологии. Несмотря на их вполне светский и толерантный характер, они не привились в многонациональном обществе Кыргызстана, так и оставшись «заветами».

«Гениальный мальчик» Обри Бердслей писал более ста лет назад, «Когда англичанин высказывает убеждение о первенстве Шекспира меж поэтами, он уже считает излишним для себя изучение общей литературы. Мало того, он считает тогда излишним и более близкое знакомство с самим Шекспиром». Нечто подобное произошло и с «заветами» Манаса. В связи с этим, остается только добавить, что новое руководство оказалось также не в состоянии преодолеть соблазн поэксплуатировать выгодную этнографическую тему. Так, правительство при попечительстве госсекретаря планирует открыть в одном из вузов Кыргызстана специальный факультет, студенты которого будут углубленно изучать традиционную кыргызскую культуру на основе эпоса «Манас». Развивая эту идею, можно предположить появление самостоятельного направления в зарождающейся кыргызской школе политологии - «политологов-манасоведов», поскольку именно Манас, по официальной версии, стоял у истоков кыргызской государственности.

Немногим позднее, в 2003 году широко отмечалось 2200-летие кыргызской государственности, носившее на себе ярко выраженный идеологический отпечаток.

Таким образом, многонациональному населению Кыргызстана в 1990-е - начале 2000-х годов была предложена этнократически-националистическая версия прошлого, существенно отличавшаяся от происходившего здесь ранее. Реальная ситуация такова, что бесконечное напоминание того, «кто в доме хозяин» еще не превращает его в подлинного хозяина дома. Да, прошлое можно и нужно использовать, переводя его в рациональный формат современности как инструмент «опережающей» модернизации, нацеленной на будущее. Однако, при этом необходимо опираться на исторические и культурные ориентиры, более отвечающие современным реалиям и определяемым целям национального развития. Если мы хотим создать консолидированное демократическое общество, в котором будут господствовать демократия и гражданский патриотизм, то нужно обращаться к иным примерам. Территория Кыргызстана всегда была «плавильным котлом», на которой сосуществовали и взаиморазвивались отличающиеся этнокультурные и религиозные традиции. Пренебрежение этим в стремлении достичь приоритетного положения одних за счет других уже привело к провалу проекта быстрой демократизации Кыргызстана.

В конце 2005 года новое руководство страны предприняло очередную, заведомо провальную попытку «сотворения» национальной идеологии, создав специальную «государственную комиссию». Однако, было изначально ясно, что идеологии не пишутся, а уж тем более «госкомиссиями», они вырастают из основ жизни. Поэтому, большинство представителей интеллигенции и населения скептически восприняв это, проигнорировали этот призыв власти к очередной мобилизации.

Для того, чтобы попытаться, хотя бы в некотором приближении сформулировать начала национальной идеологии Кыргызстана, необходимо четко знать, каким вызовам она должна противостоять и на решение каких целей должна быть направлена.

Сторонники этнократического подхода часто апеллируют к тому, что он должен консолидировать народ, раздираемый кланово-региональными противоречиями. Однако, призывы, не подкрепленные серьезными экономическими аргументами, так и останутся призывами. Применительно к Кыргызстану это означает, что до тех пор, пока экономика юга страны будет ориентирована на Узбекистан, а север будет интегрироваться в Казахстан, ни о каком национальном единстве не может быть и речи. Проблема интеграции нации должна решаться, в первую очередь, на уровне создания единой национальной экономики, которая, затем, свяжет воедино и сам этнос. Не менее важно и то, что постепенное превращение Кыргызстана в моноэтничное государство чревато неизбежным расколом. Русские и представители других национальностей объективно выполняют роль «сшивающего» начала, способствуя интеграции кыргызов.

Далее, современная кыргызская нация должна быть способной противостоять глобальному вызову маргинализации культурного сознания, который переживают практически все народы мира. Деморализация кыргызов, как, впрочем, и в более широком смысле постсоветского социума, привела к тому, что в сохраняющемся традиционализме все более активную роль играют вестернизированная «масс-культура», прививаемая здесь в наихудших образчиках и проявлениях. Тот факт, что проституция и наркомания проникли в самые удаленные села, уже не оставляет времени для раздумий. Сохранение установки на национальную исключительность, не решая проблем развития, консервирует состояние «глухой обороны», занимаемой кыргызским этносом, определяя его заведомую неконкурентоспособность в современном мире.

Не менее актуальным вызовом для Кыргызстана выглядит усиливающаяся активность исламских группировок, безнаказанно действующих на его территории. Было бы наивным связывать усиление их активности только с внутренними причинами, кроющимися в социальной напряженности и неопределенности будущего. Они, во многом, выполняют роль первопричины - но, к этому стоит добавить, что внедрению исламизма как политической идеологии способствуют влиятельные внешние силы, заинтересованные в военно-политической дестабилизации региона.

Именно поэтому, главным выглядит вопрос: способно ли общество, «бредущее» по обочине глобализации, мобилизоваться и осуществить исторический рывок в будущее? Вот вопрос, имеющий самое непосредственное отношение к кыргызам и кыргызской государственности XXI-го века.

Исходя из рассмотренного выше, программа строительства современной кыргызской нации как часть более широкой программы модернизации должна использовать в качестве средства мобилизации не этнократические, а социокультурные традиции кыргызов, во многом совпадающие с аналогичными традициями других народов. Среди них - коллективистские начала, семейные и нравственные ценности, основы взаимной терпимости, построенные на принципах межгрупповой солидарности. Это позволит обеспечить не только этническую, но и внутриполитическую консолидацию общества. Только равноправный союз с представителями других народов, умелое использование исторического опыта позволит кыргызам благополучно завершить процесс превращения из слабоконсолидированной этнической общности в полноценную нацию, способную отстаивать свои интересы. Попытки же насильственно обеспечить превосходство титульного этноса над другими (посредством Конституции или этнических фильтров), бесперспективны, заводя общество в исторический тупик изолированности и провинциализма.

Иными словами, кыргызский этноцентризм должен трансформироваться в «демократический национализм» как консенсус этнического и демократического, превратиться в реально достижимое средство обретения новой национальной идентичности.

Важным элементом в создании государственности должно стать формирование новой политической и управленческой элиты, способной мыслить общенациональными категориями. Ущербность современной правящей номенклатуры заключается в том, что она является заложницей выдвинувших ее регионально-клановых групп. Результатом становится господство негативного государственного мышления над позитивным, приводящее к победе изолированных, корпоративных интересов над общенациональными. Последовательное преодоление этого фактора должно стать одним из основных направлений национального строительства.

Опора на устоявшиеся в обществе социокультурные ценности не означает отказа от идеалов либерального индивидуализма, внедряемых глобальным информационным обществом. Вокруг нас происходит непрерывное усложнение «ткани общественного бытия», и нам, безусловно, необходимо конструктивно реагировать на него. Поэтому, национальная идеология должна быть способной интегрировать как социокультурные установки, берущие начало в прошлом народа, так и инновации, позволяющие ему быть конкурентоспособным. Речь идет о том, что процесс внедрения либеральных ценностей должен принять более осознанный и контролируемый характер. Это не означает цензуры и разного рода фильтров - но они должны внедряться посредством механизмов правового, рационально устроенного государства, что придаст данному процессу более осознанный и необратимый характер.

Таким образом, защита прав отдельной личности посредством закона и принципов межгрупповой солидарности позволит демократии из красивой фразы стать реальностью в Кыргызстане, превратив граждан страны в заинтересованных строителей своего общего будущего.